Когда-то давно у меня был бизнес по торговле подержанными автомобилями. Я возил машины на заказ из Японии. Моими клиентами были люди с достатком выше среднего, но еще не настолько, чтобы позволить себе новое авто. Я собирал заказы, ехал в Японию и там лично занимался поиском и отбором товара. Площадки, на которых приходилось работать были самые разношерстные – начиная с аукционов, на которых одновременно выставлялось до десятка тысяч автомобилей, заканчивая мелкими стоянками на десять – пятнадцать машин.
Однажды, проезжая с моим партнером по одному из районов Токио, заметили небольшой шоу-рум. Таблички с ценами на лобовых стеклах, выглядели очень заманчиво. Остановились, вошли. Бросив лишь один взгляд на продавца, мой партнер посоветовал больше здесь не задерживаться, вежливо раскланялся и потянул меня к выходу. Только после того, как мы отъехали от магазина пару кварталов, он осмелился объяснить свой поступок. «Машины, которые мы видели – ворованные, — сказал он. — Поэтому и цены такие заманчивые. Если бы ты даже и купил какую-то из них, вывезти ее из Японии – нереально. Заполучил бы очень большие проблемы с таможней». «Постой, — попытался въехать я, — ты хочешь сказать, что среди белого дня в одном из центральных районов столицы свободно можно продавать ворованные авто?». За этим последовал рассказ моего собеседника, суть которого, сводилась к следующему. В Японии машина считается угнанной не тогда, когда она исчезла со стоянки, а тогда когда владелец заявил об этом. Я уточню – на дворе стояла вторая половина 90-х. Россия только начинала делать робкие шаги в «цивилизованный рынок». Неудивительно, что услышанное мной тогда, так и просилось быть откомментированным знаменитой задорновской фразой: «Ну тупые!». Так вот. Владельцем автомобиля автоматически признавался тот, кто имел на руках документ на него. Точно не знаю как он называется, в отличие от нашего компактного «свидетельства о регистрации», представлял собой бланк формата А4 на котором были забиты все технические характеристики и номера агрегатов. Ни фамилии, ни имени владельца сей документ не содержал. Не было и такого понятия как доверенность. Короче, кто за рулем и с этой бумажкой – тот и хозяин. Владелец украденного авто предпочитал лично не связываться с правоохранительными органами, а шел непосредственно в страховую компанию. Благо, как мне объяснили, процедура оформления угона и получения компенсации была максимально простой и быстрой. Получив страховку, несчастный мог в тот же день приобрести новое авто взамен утраченного, благо процедура сия занимала считанные минуты, так как постановка на учет, страховка и прочая рутина носит уведомительный характер и полностью входит в обязанности продавца. Страховая компания, учитывая стоимость угнанной машины и возможные издержки по ее розыску и последующей реализации, в ряде случаев (а таких случаев, как я понял — немало), отказывалась от попыток восстанавливать справедливость. После же реализации угнанного авто через контору, подобную той, которую нам посчастливилось посетить, на строну нового владельца вставали нормы о защите добросовестного покупателя. Такая вот «прачечная». Так что в пределах Японии, на тот момент во всяком случае, на вполне законных основаниях, могло передвигаться довольно много таких вот «Тойот», «Мазд» и прочих «Ниссанов» с двойным дном. При попытке экспорта, да, действительно возникали проблемы, так как таможня «пробивала» всю подноготную машины, включая проверку ее по базам страховых компаний.
Дальше – интереснее. Выяснилось, что рынок подержанных автомобилей – не единственный, мягко говоря, «серый сектор» в японской экономике. Существуют негласные договоренности между властями и криминалом о разделении зон ответственности. Бандиты также «курируют» игровой и шоу бизнес, проституцию, оборот контрафакта и порнографии. В обмен на это, якудза обязуются не совать свой нос в политику, деятельность государственных и местных органов и служб, крупных частных компаний и тому подобное. Такое вот «разделение властей». Обращаю внимание читателя, что все изложенное – сугубо услышанное из уст местных жителей и переложенное на приблизительно литературный русский. Возможны, конечно, некоторые приукрасы, связанные с неточностью перевода.
К чему я вспомнил эту историю? А к тому, что экономика, которую пытается выстроить российское общество на протяжении уже почти 30 лет, на мой взгляд, не имеет ничего общего с рыночной, в понимании наших «западных партнеров». Истинный капитализм подразумевает наличие возможности криминального обогащения. Главное – не попасться. Не пойман – не вор. Возможно, из-за того, что наше государство устанавливает жесткие и прозрачные правила игры для бизнеса, к величайшему огорчению некоторых наших «рыночников» и «монетаристов», к нам и не стоят в очередь забугорные «инвесторы», желающие вложить свои кровные в российскую экономику.
Как считаете?